На какой тогда доход семье с ребенком можно достойно жить?

И я не в поисках где бы я в России мог заработать побольше, а интересует смогу ли обеспечить достойное существование своей семье именно в Краснодаре.

Очень печально и обидно за релейщиков, с таким раскладом стоит задуматься о смене специализации.

Очень печально и обидно за релейщиков, с таким раскладом стоит задуматься о смене специализации.

Принято считать, что Россия – тюрьма народов, а в тюрьме есть два действующих лица: вор и следователь. Прежде имело смысл народное добро сторожить и выяснять, куда оно делось: в годы тоталитаризма героем был следователь. Теперь героем стал вор.

Словарь общезначимых понятий изменился. Вместо слова «деньги» стали говорить – «бабло», и «бабло» являлось уже не мерой труда, но критерием успеха. Вместо слова «гражданин» говорили «лох», вместо «товарищ» – «клиент», а вместо «идеал» – «проект». И граждан заставили выучить этот жаргон, как некогда заставили выучить непонятные коммунистические слова «комиссар» и «трудодень».

Важно то, что новый словарь не просто замещал одно слово другим. «Деньги» и «бабло» – это принципиально разные понятия, из разных экономических формаций. Деньги – эквивалент труда; но бабло – это то, чего лох в принципе иметь не может. Воры принципиально не работают, и хотя в финансовых документах значилось слово «деньги», имелось в виду «бабло». Символический обмен – а воровство, как правило, происходило в банках и офисах, отнюдь не на большой дороге при свете фонаря – использует бабло, а деньги – это еще из времен обмена натурального.
И бабло, и деньги печатают в казначействе на одинаковой бумаге – но смысл они имеют разный. Так железный крест на кителе фашиста и железный крест на колокольне церкви имеют одну форму – но сугубо разный смысл.

Скажем, граждане недоумевали, почему в стране финансовый кризис, а миллиардеров все больше. Это происходило потому, что работали одновременно две экономические системы: инфляция обесценивала деньги, но приумножала количество бабла. Когда во время кризиса решили напечатать дополнительные миллиарды, экономисты старой школы всполошились: как же так – промышленность стоит, а денег становится больше, кто же тушит пожар дровами! Но печатали не деньги – печатали бабло, то есть меру успеха вора, а не эквивалент труда лоха.

Способ конвертации денег в бабло прост. Например, строится дом, и деньги, истраченные на строительство, в пять раз превышают себестоимость постройки. Чиновник выписывал из бюджета несоизмеримо большие деньги, нежели требовалось, с тем чтобы ему тайно вернули большую их часть, – так деньги превращались в бабло. При этом реальный дом лишь помеха, поскольку нельзя на этом месте начать новое строительство. Построенные дома ломали и начинали заново строить по той же самой схеме. И ровно то же происходило со всей страной – строить ее, разваленную, было никому не выгодно; разумно было выписать деньги на строительство, начать строить и тут же снова ломать.

Лохи возмущались: не понимали, что бабло образуется именно как результат деструкции.
Лохов «чмрили» (то есть унижали). Их чмрили пенсионные фонды, в которые они по привычке отдавали деньги на старость, а те тут же превращались в бабло – и уходили на другие нужды. Их чмрила инфляция, потому что деньги падали в цене, в то время как бабло в цене росло. И главное: договорились, что пресловутое «коллективное хозяйство» и так называемый «государственный бюджет» – есть не что иное, как «общак», воровская касса, откуда бабло берут паханы. Граждане недоумевали, почему бюджет пуст, но никто не грабил бюджет – просто общак пускали на грев зоны. Воры в законе распределяли общак – и тот, кто пожелал бы сопоставить этот процесс с планированием бюджета, ничего бы не понял в современной экономике. Страна превратилась в организованную преступную группировку – так считали растерянные лохи, – и Россия жила по понятиям воров, а рядовых граждан чмрили, а что еще с ними делать, с сявками позорными?